Кризис помог многим осознать важность участия в подобных программах - апрель 2009 г.

(с сокращениями)

Персоналии: Чернин М.Б.

Организации: AIG, Allianz, Aviva, ERGO, Fortis, ING, Альянс РОСНО Жизнь, Ренессанс Жизнь, Росгосстрах-Жизнь, УралСиб Жизнь, ФССН

Кризис не только не остановил развитие российского рынка страхования жизни, но и помог многим осознать важность своего участия в подобных программах. Это вселяет оптимизм в генерального директора «Альянс РОСНО Жизнь» Максима Чернина, который в интервью «ББ» рассказал о текущем состоянии и перспективах страхования жизни.

— До недавнего времени рынок реального страхования жизни в России был фактически неразвит?

— В целом — да. Однако хочу напомнить, что страхование жизни как таковое в нашей стране имеет очень большую историю: в советское время до 80% населения было застраховано тогдашним монополистом Госстрахом. Тогда граждане приобретали полисы в основном на детей, чтобы накопить им на свадьбу, к совершеннолетию и т.п. К сожалению, после распада СССР все эти деньги обесценились. Иными словами, сама практика страхования пришла в нашу жизнь давно, а сейчас страхование жизни перешло на качественно новый этап.

— Что имеется в виду?

— Если посмотреть статистику начала 2000-х, то больше половины всего страхового рынка формально приходилось на страхование жизни. Но объяснялось это исключительно тем, что этот вид страхования использовался в основном для ухода от налогообложения. Схемный бизнес составлял более 97% общего объема. Все это время Федеральная служба страхового надзора (ФССН) активно боролась с этим явлением, отзывая лицензии у соответствующих страховых компаний. Сегодня картина рынка совершенно иная, хотя в его структуре по-прежнему есть компании, которые занимаются схемами зарплаты. Пара-тройка таких страховщиков даже входит в первую десятку по объему собранных премий.

Следующий по значимости сегмент — банковское страхование, при котором СЖ является вмененным продуктом: человек обязан застраховать жизнь, когда берет кредит. Это может быть как классический полис страхования жизни, так и страхование только от несчастного случая. Но в этой ситуации страховка приобретается не сознательно, а только для получения кредита. На рынке немало компаний делают акцент именно на таком способе привлечения клиентов. У некоторых из них, например, на этот вид деятельности приходится до 90% всего оборота.

Еще один большой сегмент — корпоративное страхование, то есть договоры СЖ с юридическими лицами. Суть его в том, что за человека платит работодатель. Это может быть как накопительное, так и рисковое страхование жизни — без накопительного элемента.

Наконец, последний и наиболее значимый для нас сегмент — это добровольное СЖ. Клиент страхуется сознательно, он понимает важность страхования жизни и поэтому желает приобрести полис.

— Примерно с середины десятилетия объемы СЖ в России росли быстрыми темпами — на 40-50% в год, хотя его доля в общем обороте страхового рынка все равно оставалась крайне незначительной. Тем не менее эксперты заговорили о приближении если не бума СЖ, то его мощного подъема. С чем были связаны эти ожидания?

— Главная причина в том, что экономика страны стала намного стабильней. Для начала быстрого роста СЖ в России существовали все предпосылки: постоянно повышающийся уровень экономического благосостояния населения, предсказуемость политической системы и т.д. То есть о приближающемся подъеме говорили не столько цифры статистки — в эти годы рынок СЖ действительно рос на 40-50% в год, — сколько выводы, вытекающие из экономического анализа состояния государства.

В этом смысле Россия была похожа на восточно-европейские страны конца 90-х, когда у них начался бум страхования жизни.

— Но экономическая стабильность в этих странах была далеко не единственным фактором?

— Конечно. Бум страхования жизни в странах Восточной Европы произошел благодаря наличию еще двух факторов. Первый — активная политика государства по развитию рынка СЖ. Это прежде всего введение налоговых льгот для граждан, покупающих такие по-лисы. Второй — появление так называемых продуктов unit-linked, приобретая которые человек сам решает, в какие виды активов должны инвестироваться его взносы по полису СЖ — в недвижимость, гос.облигации и тому подобное. При таком подходе риск от возможных убытков страхователю приходится брать на себя, но и ожидаемый доход, конечно, выше. В нашей стране законодательная база для этого инструмента пока не создана.

— Сами российские страховщики, кажется, тоже не слишком горели желанием активно развивать этот сегмент?

— Это правда. До недавнего времени они могли вполне неплохо зарабатывать и на классическом страховании: этот рынок тоже рос, примерно на 30% в год. Дело в том, что страхование жизни — довольно сложный бизнес. Это проект, связанный с длинными деньгами, срок окупаемости которого обычно измеряется 7-10 годами. Поэтому рынок страхования жизни интересен только долгосрочным инвесторам. Но одних денежных инвестиций мало, нужен опыт. СЖ развивается исключительно за счет технологий и людей. А технологии — это годами нарабатываемый опыт, и просто взять и заняться страхованием жизни едва ли получится.

Не случайно первой всерьез развивать страхование жизни в России начала американская AIG, которая пришла сюда еще в 90-х. Не сказать, что инвестиции были огромными, но эта компания знала, как и что делать, и очень долго оставалась чуть ли не единственным серьезным игроком на рынке.

Все остальные ведущие иностранные компании с солидным международным опытом — Allianz, ERGO, Aviva, ING, Fortis — пришли сюда несколько позже. И только потом, после 2004 года, свои подразделения по страхованию жизни начали создавать и крупные российские компании — Росгосстрах, «Ренессанс», УралСиб и прочие. Несомненно, для успешного развития страхования жизни на любом рынке необходима высокая степень осведомленности населения о его преимуществах и возможностях. Кроме того, важно, чтобы люди, приобретающие программы СЖ, могли пользоваться привилегиями и налоговыми льготами.

Таких льгот у нас как раз недостаточно, хотя ситуация будет меняться к лучшему. А уж об уровне осведомленности о страховании жизни и говорить нечего. До сих пор об этой услуге знают не более 30% граждан. Казалось бы, донести эту информацию до широких масс должны сами страховые компании. Но здесь есть еще одна сложность: нужно, чтобы консультант по страхованию жизни был очень хорошо подготовленным и мог предложить оптимальное решение, четко определив потребности клиента. На обучение таких специалистов, конечно, уходит гораздо больше времени и средств, чем в классическом страховании.

Поэтому еще раз подчеркну, что изначально бизнес по страхованию жизни был стратегически интересен далеко не всем компаниям.

— И все же последние два года СЖ было на подъеме, но финансовый кризис спутал все карты. Как он повлиял на рынок?

— Кризис неодинаково повлиял на различные сегменты рынка СЖ. Если говорить о банковском страховании, развивавшемся все последние годы особенно бурно, то оно действительно серьезно сокращается вслед за сворачиванием банками кредитных программ. По разным оценкам, объемы выданных кредитов с начала осени ежемесячно снижались на 30-40%, в той же пропорции падали и банковские продажи полисов СЖ. С

Соответственно дальнейшие перспективы этого сегмента напрямую зависят от того, насколько быстро будет восстанавливаться кредитование. Достоверно прогнозировать развитие корпоративного страхования пока трудно, но можно предположить, что его объемы тоже несколько снизятся. Сейчас многие компании оптимизируют расходы, в том числе пересматривают социальные пакеты своих сотрудников — урезают страховки по добровольному медицинскому страхованию. И со страхованием жизни, скорее всего, будет происходить то же самое. Возможно, этот сегмент пострадает не так существенно, как банковский канал, но, во всяком случае, большого роста ожидать не приходится.

Наиболее важный для нас сегмент розничного страхования жизни, по нашим оценкам, практически не пострадал, и в ближайшем будущем будет только расти.

— Почему вы так думаете?

— Это связано с несколькими факторами. Прежде всего в результате кризиса привлекательность большинства финансовых инвестиционных инструментов в глазах представителей среднего класса очень сильно упала. Например, мало кто сегодня понесет деньги в ПИФы.

— Не готов с вами согласиться — сейчас, может быть, как раз самое время.

— Я говорю не о продвинутой части населения — людях, которые отлично разбираются в инвестиционных механизмах и могут самостоятельно делать прогнозы, а об обычных, среднестатистических потребителях. Многих кризис заставил усомниться и в надежности банков. Депозиты также стали менее привлекательны из-за скачков курсов валют и относительно невысоких по сравнению с прошлыми годами процентов. Раньше я мог спокойно прийти в банк и, недолго думая, положить деньги в рублях, скажем, под 10-11% годовых. Сейчас я рубли в банк уже не понесу, по крайней мере в ближайшие полгода, пока буду постоянно слышать о расширении коридора бивалютной корзины и тому подобное.

— Хорошо, даже если я не верю в рубль, что мешает купить доллары и положить их на валютный депозит? А в доллар вы верите?

— Это второй вопрос. К тому же никто сегодня не может гарантировать, что через полгода нынешний тренд на валютном рынке не сменится на противоположный.

Еще буквально полгода назад, предлагая программы накопительного страхования жизни, финансовые консультанты часто сталкивались с возражениями клиентов относительно низкой гарантированной доходности этих инструментов. О трех процентах в долларах никто даже слышать не хотел. Сейчас все изменилось.

— В связи с чем?

— Хочу отметить, что сама история финансовых рынков свидетельствует о том, что страховые компании де-факто гораздо надежнее и стабильнее банков. Просто в силу более жестких ограничений, накладываемых на их деятельность законодателями и регуляторами, а также из-за специфики бизнеса. Например, в отличие от банка, страховой компании достаточно получить доходность в 2-3% годовых. При этом очень жестко оговаривается, где и на каких условиях страховщик может размещать свои резервы. Вот почему банкротство крупных страховщиков в истории гораздо меньше, чем банков.

Например, недавно в Америке не дали обанкротиться AIG. Ее спасли бы в любом случае, ведь это крупнейшая корпорация, которая обслуживает долгосрочные интересы огромного количества людей. Поэтому сегодня, предлагая продукт, по которому компания гарантирует доходность 3% в любой валюте — рублях, евро или долларах — в течение 20 лет, финансовый консультант встречает совсем иную реакцию клиента. Я знаю, что у нас и у наших конкурентов в декабре прошлого года активно продавались полисы СЖ VIP-клиентам. Причем взносы равнялись 5-10 млн долл. Сегодня люди более склонны доверять страховым компаниям, ведь на первый план вышла надежность вложений на долгие годы.

— С не меньшей степенью надежности, но с доходностью в два раза выше можно положить деньги, скажем, на депозит Сбербанка.

— Конечно, это так. Но не надо забывать о страховой составляющей — это главное отличие и преимущество полиса СЖ перед банковским депозитом.

— Почему страхование жизни практически не развивалось в 2002-2004 годах?

— Одна из важных причин состояла в том, что другие финансовые инструменты действительно давали сумасшедшую доходность. Тогда вкладывать в активы, приносящие меньше 50% годовых, считалось дурным тоном.

Поэтому рисковая составляющая СЖ в восприятии клиентов не компенсировала разницу в доходности, гарантируемой страховщиком, и той, что давал практически любой другой инструмент.

Во время кризиса, когда соотношение риск/доходность пошатнулось, страхование жизни уже воспринимается и будет восприниматься все больше и больше как инструмент, предпочтительный для вложений. По крайней мере я на это очень рассчитываю. Кроме того, когда все хорошо и стабильно, человек не видит большой беды в том, что он не застрахован.

В случае неприятностей он готов найти какое-нибудь финансовое решение. Но когда наступает период острой нехватки денег, ситуация меняется. Сейчас номинированные в рублях доходы обесцениваются и не страховаться становится непозволительной роскошью. Ведь если вдруг что-то случится, компенсировать убытки будет гораздо сложнее.

— Что вы скажете по поводу инфляции, которая в прошлом году, по официальным данным, в России составила около 13%?

— На этом фоне доходность в 3% годовых, гарантированная страховщиком, все равно выглядит не убедительно. Покупая такой полис, клиент сознательно должен закладываться на убытки: что будет с его вложениями через 20 лет, нетрудно посчитать. Вы можете делать накопления по полису в разных валютах и при необходимости индексировать их размер раз в год. Понятно, что гадать на кофейной гуще и предсказывать, курс какой валюты будет расти или падать через год или пять, занятие абсолютно бесполезное. Поэтому, как и обычные сбережения, страховые взносы имеет смысл разбить, скажем, на три части: рубли, доллары и евро.

Однако признаюсь, что сейчас 93% накоплений наших клиентов по программам страхования жизни — в долларах.

— Помимо общего роста доходов населения некоторые эксперты называют еще один фактор подъема рынка добровольного страхования жизни: к людям начало приходить осознание ответственности за близких. Вы с этим согласны?

— Конечно. Что сдерживало раньше рост СЖ и продолжает сдерживать до сих пор? Последние года три-четыре в российской экономике все было очень хорошо, и человек планировал, что каждый последующий год его доходы будут расти на 20-30%. Это относится не только к Москве, но и к регионам. Он рассуждал просто: завтра я буду зарабатывать больше, чем вчера, а если потеряю работу, то быстро найду новую. Сейчас ситуация меняется. Происходит некая санация экономики — во всех смыслах этого слова.

— А если человек действительно потерял работу и ему нечем платить взносы по уже купленной страховке?

— В таких случаях по согласованию с клиентом мы применяем финансовые каникулы. То есть на определенный период он перестает платить по своему полису, а страховая компания все это время не несет рисковую составляющую ответственности перед ним. Когда финансовое положение клиента налаживается, действие рисковой части договора возобновляется. Это хорошо отработанная технология.

— Какие перспективы у рынка страхования жизни в России? В ближайшем будущем мы дождемся того самого бума?

— Я думаю, что в отдельных сегментах в этом году темпы роста будут отрицательными, но к началу 2010-го рынок в целом оправится от потрясений, которые он испытывает сейчас, после чего должен начаться значительный подъем по всем направлениям. К 2012 году мы, вероятно, придем к такому же уровню проникновения страхования жизни (он измеряется как доля этого вида страхования к ВВП на душу населения), какой был в странах Восточной Европы в прошлом году, — порядка 0,3%. Сейчас он выше нашего раз в шесть-семь.

— Вы ждете какой-то помощи от правительства?

— Страхование жизни развивается в первую очередь усилиями самих страховщиков. Но государство, конечно, может помочь ускорить этот процесс. Прежде всего необходимо ввести налоговые льготы для покупателей полисов страхования жизни.

Кроме того, было бы правильным допустить страховщиков к участию в управлении средствами по негосударственным пенсионным программам, что тоже расширит рынок.

Но до тех пор, пока страхование жизни не занимает заметного места в финансово-экономической системе, внимание к этим вопросам, к сожалению, ослаблено.

Беседовал В.Волков

Большой бизнес, 2009 г.

Обзор страхового рынка 2009 г.